К.Роджерс.
Клиентоцентрированный / человекоцентрированный подход в психотерапии.

Опубликовано: April 2, 2000, 12:00 am

Перевод с английского Э.Матюхиной, А.Орлова, А.Шевелевой. Статья опубликована также в Московском Психотерапевтическом журнале, 1998, №4.

Что я имею в виду, когда говорю о клиенто-центрированном или человекоцентрированном подходе? Для меня этот подход выражает основной предмет всей моей жизни как профессионала, поскольку он прояснялся для меня по мере получения опыта, взаимодействия с другими людьми и проведения исследований. Он проявил себя и свою эффективность в различных областях еще до того, как название «человекоцентрированный подход» оказалось для него наиболее подходящим.

Центральная гипотеза этого подхода кратко может быть сформулирована так: человек обладает огромными ресурсами для самопознания, изменения я-концепции, целенаправленного поведения, а доступ к этим ресурсам возможен только в том случае, если создается определенный фасилитирующий психологический климат.

Существуют три условия, которые образуют такой климат, обеспечивающий рост и развитие, — идет ли речь об отношении между терапевтом и клиентом, родителем и ребенком, лидером и группой, учителем и учащимся, руководителем и подчиненным. В действительности эти условия применимы в любой ситуации, в которой целью является развитие человека. Я подробно описал эти три условия в моих предыдущих работах (Rogers, 1959, 1961). Я представляю здесь краткую их характеристику с точки зрения психотерапии, но следует иметь в виду, что это описание приложимо и ко всем другим видам отношений.

Первый элемент — это искренность или конгруэнтность. Чем более терапевт является самим собой в отношении с клиентом, чем менее он отгорожен от клиента своим профессиональным или личностным фасадом, тем более вероятно, что клиент изменится и продвинется в конструктивном ключе. Подлинность означает, что терапевт открыто проживает чувства и установки, которые имеют место в данный момент. Существует соответствие или конгруэнтность между тем, что испытывается на соматическом уровне, что представляется в сознании и тем, что выражается клиенту.

Второй по важности установкой для создания климата, благоприятствующего изменению, является принятие, забота или признание — безусловный позитивный взгляд на клиента. Когда терапевт ощущает позитивную, неосуждающую, принимающую установку по отношению к клиенту безотносительно к тому, кем этот клиент является в данный момент, терапевтическое продвижение или изменение более вероятно. Принятие терапевта предполагает позволение клиенту быть в любом его непосредственном переживании — смущении, обиде, возмущении, страхе, гневе, смелости, любви или гордости. Это бескорыстная забота. Когда терапевт признает клиента целостно, а не обусловленно, продвижение вперед более вероятно.

Третий фасилитирующий аспект отношения — эмпатическое понимание. Это означает, что терапевт точно воспринимает чувства, личностные смыслы, переживаемые клиентом, и коммуницирует это воспринятое понимание клиенту. В идеальном случае терапевт так глубоко проникает во внутренний мир другого, что может прояснить не только те смыслы, которые тот осознает, но даже те, что лежат чуть ниже уровня осознания. Эта особая, активная разновидность слушания — одна из самых мощных известных мне сил, обеспечиващих изменение.

Существует неуклонно увеличивающийся массив полученных в исследованиях доказательств того, что, вообще говоря, когда существуют эти три фасилитирующие условия, изменения в поведении и личности обязательно происходят. Эти исследования проводились в США и других странах, начиная с 1949 года и по настоящее время. В них изучались изменения установок и поведения в процессе психотерапии, изменения уровня школьного обучения и изменения поведения шизофреников. В целом они подтверждают мою гипотезу (резюме исследований см.: Rogers, 1980).

Доверие

Практика, теория и результаты исследований показывают, что человекоцентрированный подход построен на глобальном доверии к человеку. И это, пожалуй, его самое разительное отличие от подавляющего большинства институций в нашей культуре. Почти все в образовании, правительстве, бизнесе, многое в религии, семейной жизни, психотерапии основано на недоверии к человеку. Цели должны ставиться извне, потому что сам человек рассматривается как неспособный выбирать адекватные цели. Индивида нужно вести к этим целям, поскольку иначе он может собьется с намеченного пути. Учителя, родители, супервизоры должны разработать специальные процедуры — экзамены, расследования, дознания, чтобы быть уверенными в том, что индивид продвигается к намеченной цели. Индивид видится как изначально, от природы греховный, деструктивный, ленивый или же сочетающий в себе все эти три качества, как тот, кто должен находиться под постоянным присмотром.

Человекоцентрированный подход, напротив, полагается на существующую в каждом живом организме актуализирующую тенденцию — тенденцию расти, развиваться, реализовывать весь свой потенциал. Этот способ существования доверяет конструктивному направленному движению человеческого существа к более сложному и полному развитию. Именно это направленное движение есть то, что мы стремимся высвободить.

Еще одна особенность человекоцентрированного подхода

Я описал выше особенности отношения, способствующие росту и развитию, которые были изучены и подтверждены научными исследованиями. Но недавно мое видение расширилось за счет еще одной области, которую пока нельзя исследовать эмпирически.

Когда я нахожусь в наилучшей форме как фасилитатор или терапевт, я выявляю еще одну особенность. Я обнаружил, что когда я ближе всего к моему внутреннему, интуитивному я, когда я каким-то образом соприкасаюсь с неизвестным во мне, когда, возможно, я нахожусь в в отношении с клиентом в слегка измененном состоянии сознания, тогда все, что бы я ни делал, оказывается целительным. Тогда просто мое присутствие освобождает и помогает. Я не могу ничего сделать, чтобы приблизить это состояние, но, когда я могу расслабиться и быть ближе к своей трансцендентальной сущности, тогда я в отношении с клиентом могу вести себя странным и импульсивным образом, которому я не могу найти рациональных оправданий и который никак не связан с моими мыслительными процессами. Однако каким-то странным образом такое поведение оказывается верным. В такие моменты кажется, что мой внутренний дух вышел вовне и прикоснулся к внутреннему духу другого человека. Наше отношение трансцендирует себя и становится частью чего-то большего. Имеют место существенные и очевидные рост, исцеление, энергия.

Эта разновидность трансцендентного феномена определенно переживалась время от времени в группах, в которых я работал, меняя жизнь некоторых из тех, кто был в это вовлечен. Участник одного из семинаров сформулировал это очень красноречиво: «Это было глубокое духовное переживание. Я чувствовал единство духа нашей группы. Мы дышали вместе, чувствовали вместе, даже говорили друг за друга. Я чувствовал мощь „жизненной силы“ — чем бы они ни была, наполнявшей каждого из нас. Я ощущал ее присутствие без привычного деления на „я“ и „ты“ — это было похоже на медитативное ощущение, когда я чувствовал себя центром сознания. И вместе с этим экстраординарным ощущением единства, никогда еще так ясно не сохранялась настоящая отдельность каждого человека».

Я понимаю, что это описание отдает мистицизмом. Ясно, что опыт каждого из нас включает трансцендентное, неописуемое, духовное. Я вынужден признать, что я сам, как и многие другие, недооценивал важность этого мистического, духовного измерения.

Этим я ничуть не отличаюсь от некоторых наиболее продвинутых физиков и химиков (см., например, Capra, 1982 ). Как только они развивают свои теории, описывая «реальность», не имеющую прочности, которая является не более чем колебаниями энергии, они тоже начинают говорить в терминах трансцендентного, неописуемого, непредсказуемого — того феномена, который мы наблюдали и испытывали в человеко-центрированном подходе.

Таким образом, изначально человекоцентрированный подход — это способ существования, который выражается в установках и поведении, создающих климат, способствующий росту и развитию. Это исходная философия, нежели просто техника или метод. Когда эта философия существует, она помогает человеку развивать его возможности и способности. Когда она существует, она стимулирует также конструктивные изменения в других людях. Она усиливает индивида, и, как показывает опыт, если эта личная сила ощущается, она используется в целях личной или социальной трансформации.

Когда этот человекоцентрированный способ бытия существует в психотерапии, он ведет к процессу самоисследования и самораскрытия клиента и в конечном итоге к конструктивным изменениям в его личности и поведении. Так как терапевт проживает эти условия в отношении с клиентом, он становится спутником клиента в этом путешествии к сущности Я. Я полагаю, что этот процесс нашел свое освещение в приводящемся ниже материале одного конкретного случая.

Джен — и процесс изменения

Иногда одно интервью может стать иллюстрацией ряда аспектов терапевтического процесса, если оно осуществляется как измененяющееся отношение между терапевтом и клиентом. Именно таким было интервью, которое я провел с Джен. Это была получасовая демонстрационная терапевтическая сессия, проводившаяся на сцене перед шестьюстами участниками семинара в Йоганнесбурге (Южная Африка).

В качестве волонтеров вызвалось несколько человек, и на следующее утро, незадолго до интервью, моя коллега Рут Сэнфорд сказала Джен, что она выбрала ее в качестве клиента.

Джен и я разместились на стульях напротив друг друга, так что аудитория могла наблюдать за нашим взаимодействием с одной стороны. Мы уселись и опробовали наши микрофоны. Затем я сказал, что мне нужно некоторое время побыть в тишине для того, чтобы сосредоточиться и сконцентрироваться. Я добавил, что, возможно ей также нужно это время, чтобы успокоиться, и она утвердительно кивнула мне в ответ. Я использовал это время для того, чтобы забыть технические тонкости и сфокусировться на том, чтобы быть обращенным к Джен и открытым ко всему, что она может выразить.

Карл: Сейчас я более готов к нашему разговору. Я не знаю, о чем мы будем с Вами говорить, мы ведь пока успели только поздороваться друг с другом. Но что бы Вы не сказали, я готов Вас выслушать. (Пауза.)
Джен: У меня две проблемы. Первая — это страх перед браком и рождением детей. Вторая — это старение. Мне трудно заглядывать в будущее, оно очень пугает меня.
Карл: Получается, что у Вас две главные проблемы. Я не знаю, какую же из них Вы выберете первой.
Джен: Думаю, что сейчас я хотела бы обсудить проблему старения. С нее я скорее и начну. Если Вы сможете помочь мне в этом, я буду Вам очень благодарна.
Карл: Не могли бы Вы рассказать мне немного больше о Вашем страхе перед старением? Когда Вы становитесь старше, что происходит?
Джен: Я чувствую, что близка к панике. Мне 35 лет, и мне осталось всего пять лет до сорока. Это трудно объяснить. Я хожу вокруг да около, а мне хочется убежать от всего этого.
Карл: Достаточно страха, чтобы Вы действительно… он действительно вызывает в вас панику.
Джен: Да, и он подрывает мою уверенность в себе как человеке. (Карл: Мм-гм.) Это началось только в последние 18 месяцев, может, два года, когда я вдруг осознала: черт, все наваливается на меня. Почему я чувствую себя так?
Карл: И раньше Вы всего этого особенно не чувствовали, до этих, возможно, полутора лет тому назад. (Пауза.) Произошло ли в то время что-то особенное, что могло вызвать это?

Мои первичные реакции имеют две цели. Я хочу сделать так, чтобы для нее было полностью безопасно выражать себя, и поэтому я отмечаю ее чувства и задаю неспециальные, непугающие вопросы. Отчасти моя цель состоит в том, чтобы воздерживаться от всего, что указывало в каком-либо направлении или же предполагало какую-либо оценку. Направление, в котором пойдет интервью, полностью определяется ею. Джен переходит от констатации своих проблем к тому, чтобы начать ощущать ту панику, которую она чувствует. Ее установка явно состоит в том, что помощь, если таковая и возможна, будет исходить от меня.

Джен: На самом деле я не могу ничего такого вспомнить. Ну, моя мама умерла в пятьдесят три (Карл: Мм-гм.), и она была очень молодой и яркой во всех отношениях женщиной. Но я думаю, может быть, мои проблемы все-таки как-то связаны с этим. Я не знаю.
Карл: Может Вы чувствуете, что, если Ваша мать умерла так рано, то это может случиться также и с Вами. (Пауза). И время начинает казаться летящим слишком быстро.
Джен: Да!

Джен уже использует безопасность отношения, чтобы исследовать свой опыт. Не осознавая всей значимости этого, ее бессознательный интеллект ведет ее к обсуждению смерти ее матери. Моя реакция показывает, что я начинаю чувствовать себя как дома в ее внутреннем мире, и я иду чуть дальше за ее описание. Мое ощущение ее мира подтверждается ее «Да!». Если бы она сказала:"Нет, это не так", я сразу же оставил бы свою картинку и постарался бы обнаружить смысл, который имело для нее ее высказывание. Поскольку я пытался понять, я ничего не инвестировал в точность своих реакций.

Джен: Когда я смотрю на жизнь моей мамы, а она была такой талантливой, то вижу, что ближе к концу, к сожалению, она стала очень желчной женщиной. Мир отнял у нее радость. А сейчас я не хочу оказаться в такой ситуации. И в данный момент я еще не нахожусь в ней. У меня очень полная жизнь — и волнующая, и грустная временами. Я многому научилась и мне предстоит многому учиться. Но — я на самом деле чувствую, что то, что случилось с моей матерью, теперь происходит со мной.
Карл: То есть остается что-то в роде дурного предчувствия. Часть Вашего страха можно сформулировать так: «Вот что случилось с моей матерью, и не следую ли я теперь по этому же пути (Джен: Да, верно.) и не буду ли я, возможно, чувствовать такую же ненужность и бесполезность?»
Джен: (Длинная пауза.): Вы хотите задать мне побольше вопросов, потому что, как я понимаю, это поможет вам вытянуть из меня больше информации? Но я просто не могу — все как смерч (Карл: Мм-гм.) крутится вокруг.
Карл: Все в Вас просто так быстро ходит кругами, что Вы на самом деле не знаете, где (Джен: Где начать.) остановиться. Я не знаю, хотите ли Вы еще поговорить о Вашем отношении к жизни матери, о Вашем страхе в связи с этим, или о чем?

Продолжительная пауза со стороны клиента зачастую является плодотворной. Я с интересом жду, чтобы посмотреть, что же будет дальше. Первым появляется ясное указание на то, что в ее представлении я являюсь авторитетом, я — доктор. Она будет следовать моим пожеланиям. Что касается меня, то я на словах не отказываюсь следовать медицинской модели, не отказываюсь быть всезнающим доктором. Я просто не веду себя как авторитетная фигура. Вместо этого я показываю, что понимаю ее смущение и оставляю ее с неопределенным указанием. Интересно, что она вмешивается, чтобы завершить за меня мое предложение. Это показатель того, что в своем опыте она признает, что мы идем вместе в этом поиске — так сказать, находимся по одну сторону стола, а не то чтобы доктор — по одну сторону, а «пациент» — по другую.

Джен: Чем старше я становлюсь, тем острее я чувствую ситуацию брака. Теперь я не знаю, связаны ли эти две проблемы.То есть когда люди просто встечаются… Я не знаю… Но когда я думаю, что выйду замуж, и у меня будут определенные обязательства и дети, — все это мне кажется очень, очень страшным. И этот страх растет с годами….
Карл: Это страх обязательств и страх иметь детей? И все это кажется нарастающим страхом, все эти страхи кажутся усиливающимися.
Джен: Да. Я не боюсь обязательства. К примеру, когда оно оказывается частью моей работы, дружеских отношений, каких-то определенных дел. Но брак для меня очень…
Карл: То есть Вы не безответственный человек или что-нибудь в этом роде… (Джен: Нет, совсем нет.). У Вас есть обязательства на работе, в отношениях с друзьями. И лишь вступление в брак — это ужасно как ад.

Продолжительная пауза дает возможность Джен приоткрыть и исследовать свой страх замужества. Клиент «все более и более дифференцирует и различает объекты своих чувств и восприятий, включая свое я, части своего опыта и взаимоотношения между ними» (Rogers, 1959, p.216). Джен явно иллюстрирует это положение моей теории по мере того, как она признает свой страх — не страх обязательства вообще, но лишь особого обязательства. Теперь мы определенно компаньоны в процессе поиска, цель которого — узнать ее Я, ее более глубокое, внутреннее Я. Мы свободны в том, чтобы включаться в высказывания друг друга.

Джен: (После длинной паузы.) Вы хотите, чтобы я говорила?
Карл: Я бы хотел помочь Вам найти точку опоры во всех этих вещах, которые крутятся в Вашей голове.
Джен: Мм-м, (Пауза.) Я не думала, что окажусь здесь сегодня. В противном случае я приготовила бы целый список! (Пауза.) Может быть, моя проблема — это любовь к искусству, да? Я очень много занимаюсь музыкой и танцами. Мне хотелось бы просто бросить все и посвятить мою жизнь им. Но, к сожалению, современное общество, в котором мы живем, вынуждает работать и жить согласно определенным социальным стандартам. Я вовсе не сожалею об этом. Есть нечто, чего мне не хватает, чего мне на самом деле хочется делать. Но как же я буду все это делать? И вообще, можно ли с этим что-нибудь сделать — я имею в виду, я становлюсь все старше, а при этом топчусь на месте или же бегу назад.
Карл: То есть Вы говорите мне, что у Вас на самом деле есть цель в жизни, у Вас на самом деле есть нечто, что Вы действительно хотите делать… (Джен: О, да). Посвятить себя музыке, искусству, но Вы чувствуете, что общество мешает Вам делать это. Но чтобы Вы хотели бы сделать, так это бросить все прочее и просто сконцентрироваться на Вашей любви к музыке.
Джен: Да.

Когда Джен борется за то, чтобы узнать, в каком направлении двигаться в своем поиске, она предпринимает попытки передать ответственность мне. Я в свою очередь просто выражаю свое самое подлинное чувство. Ее следующее высказывание является замечательным свидетельством того огромного преимущества, которое дает позволение клиенту взять на себя ведение интервью. Первое продолжительное молчание привело ее к исследованию темы замужества. Это молчание приводит к обнаружению неожиданного и позитивного аспекта ее образа я. Для человека, кажущегося неуверенным, ее любовь к искусству представляется весьма явной и определенной. Моя реакция реализует преимущество более полного осознания ее позитивных намерений и целей. Есть смысл в том, чтобы подержать зеркало перед клиентом.

С точки зрения терапевтического процесса, Джен «переживает полно, в актуальном осознании чувства, которые в прошлом или не допускались в сознание, или же искажались в нем» (Rogers, 1959, p.216).

Джен: В последние восемнадцать месяцев — может быть это странно, но… Ситуация становится жизненно важной. Раньше я верила, что люди, становясь старше, становятся терпимее, спокойнее. Я ни о чем не беспокоилась в этом мире. И только сейчас у меня появилась реальная проблема, и я не знаю, как справиться с ней….
Карл: Я думаю, в последние восемнадцать месяцев Вам все казалось очень важным — каждый момент, каждая черточка Вашего существования (Джен: Да) воспринимается как жизненно значимая. И вопрос теперь стоит глубже: «Что мне делать?»
Джен: (Пауза.) Доктор Карл, а Вы можете ответить мне на вопрос? Моя боязнь выйти замуж и страх старения — Вы видите здесь связь или нет?
Карл: Да. Я думаю, они связаны для Вас, когда Вы о них говорите, и оба эти страха увеличились за последние несколько месяцев. То есть и боязнь брака, и проблемы старения и ответственности — это своего рода пакет, единое целое. И Вы говорите — «я знаю, чему хочу себя посвятить — я только не знаю, как.»

Джен переживает настоятельность ряда вопросов в своей жизни и свою беспомощность в их решении. Следуя знакомому паттерну, она обращается за ответом к авторитету. Она уже связала в беседе эти два вопроса, и я просто вернул ей суть ее собственных переживаний и их смыслы.Это вовсе не мое упрямство отказывается давать ей какие-либо ответы. Это твердое убеждение в том, что наилучший ответ может придти только изнутри самого клиента, и что Джен в действительности отвечает на свой вопрос тем, что она говорит.

Джен: Ммм. Не совсем… Это не проблема — чему себя посвятить. Просто страх быть пойманной. Как сейчас я поймана собственным возрастом.
Карл: Вы чувствуете себя пойманной — пойманной Вашим возрастом, старением, необходимостью создавать семью. (Пауза.) То есть жизнь выглядит пугающей.

Интересно проследить ее поиск правильного слова — правильной метафоры — для того, чтобы привести его в соответствие со своими чувствами. Она опробывает страх, панику, переживание жизненно важного, а теперь переживание пойманности. Найденные слово, фраза, метафора, точно соответствующие внутренне ощущаемому смыслу момента, помогают клиенту пережить чувство более полно. Теперь я чувствую себя довольно спокойно, передвигаясь в ее внутреннем мире, ощущая способ ее чувствования даже тогда, когда она не проговаривает его целиком в словах.

Джен: Да. (Пауза.) Я стараюсь не показывать этого (Карл: Мм-гммм.) и держу все свои страхи глубоко внутри. (Пауза.) Конечно, я не прихожу в свой офис и не говорю «Помогите, пожалуйста, мне 35. Что мне делать?» Нет. Это совсем не так. Я еще, если захочу, могу надеть шорты и заплести себе косички, но все это не то. Это, это страх быть пойманной.
Карл: И эти страхи, которые Вы испытываете, они не мешают вам функционировать в мире. Все что происходит вовне нормально, но тем не менее глубоко внутри гнездятся страхи, и самый главный из них — страх быть пойманной, неважно, каким способом.

Мне не удалось здесь отреагировать на ее усиливающееся осознание инконгруэнтности между тем, что она испытывает и фасадом, которым она обращена к миру. Я не заметил также вскользь упомянутые шорты и косички — еще один явно позитивный аспект ее я-концепции. Обычно терапевту дается еще один шанс, если пропущены значимые смыслы, и эта благоприятная возможность предоставляется мне при следующем взаимном обмене.

Джен: Люди говорят мне:" Джен, у тебя все замечательно. У тебя все есть." Они плохо представляют, что я на самом деле испытываю.
Карл: Верно. Итак, для постороннего наблюдателя у тебя все замечательно. Но Джен внутри не такая. Джен внутри сильно отличается от этого.
Джен: (Длинная пауза — шепчет.) Вы хотите сказать мне еще что-нибудь? (Смех Карла и зрителей) Я просто ужасно нервничаю здесь!
Карл: Можете занять все время, если хотите, потому что я чувствую, что знакомлюсь с испуганной маленькой Джен внутри.
Джен: Чем больше я говорю, тем больше Вы меня понимаете?
Карл: Тем больше Вы прорываетесь ко мне.
Джен: Это возможно как-то взаимосвязанно и может помочь Вам: возможно все это связано с небольшим актерством, которое я раньше частенько использовала, я не знаю, но мне нравится изображать маленькую непослушную девочку.
Карл: Эту часть себя Вы хорошо знаете. ( Джен смеется.) Вы ее столько раз изображали.
(Джен: И это хорошо действует!) Да, это действует, непослушная маленькая девочка умеет выходить из разных ситуаций. И еще Вы сказали, что пытаетесь помочь мне. Я надеюсь то, что мы сейчас делаем поможет Вам. ( Джен: Спасибо.) (Пауза.) Потому что я чувствую, когда Вы рассказываете, то это не для меня. Я надеюсь, Вы сможете получше познакомиться с собой в процессе нашей беседы.

Вот наиболее ясное высказывание Джен относительно ее видения нашего взаимоотношения: она, если ее попросят, предоставит мне информацию, так чтобы затем я, как эксперт, мог помочь ей извне. Успешность моей попытки сместить локус ответственности в направлении Джен сомнительна. Я не убежден, что она понимает меня, и ее «Спасибо» ясно свидетельствует, что для нее я все еще являюсь активный фактором помощи. В каком отношении к ее проблемам находится разыгрывание ею озорной маленькой девочки? Этого я не знаю, но я глубоко доверяю тому обстоятельству, что ее неосознаваемый ум встал на путь, который приведет нас к областям, более релевантным ее страхам.

Джен: Я обсуждала эту проблему с другим человеком, который пережил подобное. Она знает как сильно травмируют подобные чувства. Она испытала те же самые чувства. И она сказала:" Ты знаешь, это странно, но я смогла пережить это с помощью нескольких людей." Я думаю, важно… (Пауза) иметь человека, которому ты доверяешь и сообщаешь свои тайны, человека, который может пережить это время с тобой. Но такого человека очень трудно найти.
Карл: Вам хотелось бы найти человека, которому бы Вы доверяли, и чтобы он помог Вам пережить этот трудный период.
Джен: Ммм, пойманности. (Смеется.) Я просто не знаю как справиться с этим. Я действительно не знаю.
Карл: Чувствую, что это слишком тяжело для Вас.
Джен: Ну, это часть моей повседневной жизни с утра до вечера. Ясно, что я не обсуждаю это со всеми. Я думаю из-за боязни их реакции. Важно приложить усилие и найти человека, который был бы в той же лодке, который понимает то, что ты переживаешь.
Карл: Вы действительно ищете человека, в котором бы Вы нуждались и которому могли бы доверять.

Она очень хорошо описывает разновидность безоценочного, преисполненного понимания и заботы, доверительного взаимоотношения, в котором нуждается каждый человек. Это прекрасное описание истинно терапевтического взаимоотношения является еще одним свидетельством того факта, что, по сути дела, «клиент знает все».

Джен: Да, я пытаюсь справиться сама, но это нелегко. ( Карл: Верно) Знаете, хочется найти человека, который бы подстегивал меня и говорил: «Я знаю, ты можешь это сделать, ты можешь это сделать, ты сделаешь это», и это бы…
Карл: Это бы действительно помогло.
Джен: Просто человек, который бы поверил в меня.
Карл: Человеку, который верит в тебя достаточно сказать: «Ты сможешь сделать это. Ты все преодолеешь!» Но ты не можешь сама себе говорить такие слова.
Джен: Да, и я стараюсь быть позитивной и смеяться над собой. Но я просто очень напугана. Я собираюсь отступить. Я не собираюсь идти вперед (Долгая пауза.) Я пыталась подходить с разных сторон, забыть об этом. Я пыталась останавливаться, когда думаю об этом. Но даже это больше не помогает. (Пауза.) Говоря метафорично, я как бы блуждаю в темноте. Я выхожу из света и попадаю в темноту.( Карл: Ммм.) Понимаете, что я имею в виду. ( Карл: Да, конечно, понимаю.) Потому, что я опять боюсь…
Карл: Это так рискованно -- выходить из освещенного места в темноту, в неизвестное. ( Джен: Верно.) Дается шанс, и это пугает.
Джен: (Пауза.) Я не могу придумать, что еще сказать, кроме вопроса — как выйти из этой ситуации? (Пауза.) Я чувствую сейчас, что это очень личная проблема — я уверена, что многие прошли через это. А некоторые нет. И они возможно думают, «Черт, в чем же проблема?» Временами я даже посмеиваюсь над этим и говорю:" Я думаю, я помещу рекламу в газете — никогда (смеется) не знаешь какой ответ получишь!" (Пауза.) Вы понимаете, я стремлюсь все свети к шутке.
Карл: Но Вы так хотите, чтобы с Вами был человек, которому Вы могли бы доверять и который помог бы Вам пережить это тяжелое время.
Джен: Да, потому что , хотя я молюсь — у меня собственное видение религии — я верю в духовное развитие. Может быть для меня это условие кармы, я не знаю. Еще одна мысль постоянно в голове: это этап моего развития, каким бы он ни был. Но я чувствую, что это недостаточно. У меня должен быть физический контакт. (Пауза.) Человек, к которому я могла бы иметь отношение…

На протяжении данного фрагмента беседы она испытывает всю глубину своей безнадежности, неспособность справиться со своими страхами, желание чувствовать помощь извне, убежденность в том, что помощь должна приходить извне, и при этом она видит свое смеющееся лицо, за которым спрятана ее боль. В психологическом смысле я иду с ней по этому пути разочарования. Я действительно зажигаю свет, если иметь в виду ее метафору света в темноте. Субъективное основание этого становится очевидным в моем следующем отклике.

Карл: Человек, к которому Вы могли бы иметь отношение. Я догадываюсь, хотя эта мысль может показаться глупой, но я хочу, чтобы одним из друзей могла бы стать та непослушная маленькая девочка. Я не знаю имеет ли это смысл для Вас или нет, но если та живая непослушная маленькая девочка, которая живет внутри, смогла бы проводить Вас из света в темноту; как я сказал, это может не иметь для Вас смысла.
Джен: (Озадаченным голосом.) Вы можете немного развить эту мысль для меня?
Карл: Просто это может быть один из Ваших лучших друзей, который прячется внутри, пугливая маленькая девочка, непослушная маленькая девочка, настоящая Вы, которая редко проявляется.
Джен: (Пауза.) И я должна признать то, что Вы сказали, в ретроспективе, я потеряла большую часть непослушной маленькой девочки. В действительности, за последние восемнадцать месяцев, та непослушная маленькая девочка исчезла.

Это была разновидность интуитивного отклика, которому я научился доверять. Его внешнее выражение просто формируется во мне и хочет быть высказанным. Я предлагаю его в качестве пробы и по пустому и озадаченному взгляду Джен понимаю, что, возможно, он был совершенно неудачным и бесполезным, но последующая реакция Джен показывает, что он притронулся к чему-то, лежащему глубоко в ней. Я пришел к пониманию высокой ценности этих интуитивных откликов. Они возникают нечасто (этот был первым из выявленных мной в записи беседы), но они почти всегда полезны в успешной терапии. В эти моменты я нахожусь возможно в слегка измененном состоянии сознания, постоянно живу в мире клиента, в полной гармонии с этим миром. Мой бессознательный интеллект принимает на себя ведение дел. Я знаю гораздо больше, нежели осознает мой сознательный разум. Я не формирую мои реакции сознательно, они просто возникают во мне, из моего неосознанного ощущения мира другого человека.

Карл: Исчезла. Угу-угу. (Смеется.) Тогда я был не так уж далек от истины. Возможно Вам следует ее поискать! (Смех.)
Джен: Вы хотели бы номер ее телефона. (Смех.)
Карл: Я хотел бы! (Смех.) Я думаю она была бы забавной и, я думаю, она не была бы такой напуганной. Она звучит довольно дерзко! (Смех.)
Джен: (Сомневаясь.) Так я все еще могу быть непослушной маленькой девочкой, даже несмотря на то, что становлюсь старше?
Карл: Ну, я не знаю — мне только восемьдесят, но я все еще могу быть непослушным маленьким мальчиком. (Много смеха и аплодисменты.)
Джен: (Смеется.) Мне нечего сказать! (Пауза.) Изменит ли это мои чувства в отношении брака?
Карл: Я думаю, что это очень важный вопрос, который Вы себе задаете. Если бы Вы были лучшим другом для маленькой девочки внутри себя, стали бы Вы меньше бояться рисковать в браке? Я действительно чувствую как сильно Вам ее не хватало последние восемнадцать месяцев.
Джен: (Пауза.) Да, Вы правы. Вы попали в самую точку. И…

Ясно, что наше взаимоотношение становится спокойным и преисполненным общения совместным поиском. Мы можем шутить по поводу серьезных вещей. Это открытое, доверительное взаимоотношение. К Джен приходит понимание того, что она отвергает значимую часть своего опыта, то есть себя самой, и что это является для нее глубоко важным фактом. Мне нравятся мои реакции. Они спонтанны и забавны, но совершенно серьезны по своему смыслу.

Карл: Извините, но через несколько минут мы заканчиваем.
Джен: Хорошо. — Часы спешат на пятнадцать минут, так как я всегда опаздываю (Смеется.)
Карл: На пятнадцать минут старше? (Много смеха.)
Джен: (Смеется.) Давайте посмотрим, без 10 минут…
Карл: Да, тогда мы закончим. Хорошо?
Джен: Да. Вы мне очень помогли, и мне в самом деле хотелось бы Вас очень поблагодарить.

Завершение интервью может показаться резким, но наше время истекло, а ее желание шутить по поводу ситуации показывало, по видимому, что она может закончить наше общение без ощущения какого-либо дискомфорта. Кроме того, на мой взгляд, это была точка подлинного завершения интервью как такового.

Значимые моменты интервью В этом интервью присутствуют многие моменты, характерные и для человекоцентрированного подхода к психотерапии, и для любого помогающего взаимоотношения. Я упомяну некоторые из них.

1. Безоценочное принятие каждого чувства, каждой мысли, каждого изменения направления, каждого смысла, которые она обнаруживает в своем опыте. Я убежден, что это принятие является полным с лишь одним исключением, которое полезно отметить. Я проявляю подлинное принятие ее желания быть зависимой, полагаться на меня как на авторитет, который ответит на все вопросы.

Обратите внимание на то, что я принимаю ее желание быть зависимой. Это не означает, что я буду вести себя так, чтобы соответствовать ее ожиданиям. Я могу с большей легкостью принять ее чувства зависимости, потому что знаю свою позицию, знаю что не буду ее авторитетной фигурой, даже если и воспринимаюсь в качестве таковой.

Но в одном пункте мое принятие не является полным. Она говорит, отвечая мне: «Я расскажу больше, чтобы помочь вам в решении вашей задачи», и вместо того, чтобы полностью принять ее восприятие нашего взаимоотношения, я делаю две тщетные попытки изменить ее восприятие. Я реагирую на ее слова: «То, что мы делаем, мы делаем чтобы помочь вам, а не мне.» Она игнорирует это без какого-либо ущерба для процесса.

2. Глубокое понимание ее чувств и личностных смыслов, обнаруживаемых ею в своем опыте, требует от меня всей сензитивности, на которую я способен. Я достаточно успешен в проникновении в ее приватный мир, так что она чувствует себя во все большей безопасности в отношении со мной и все более способной выражать все, что приходит ей в голову. Эта сензитивная эмпатия настолько глубока, что в один из моментов моя интуиция, способом, представляющимся непостижимым, принимает на себя ведение дел и оказывается в контакте с очень важной частью ее самой, с частью, контакт с которой у нее утрачен. В этой точке мы находимся, возможно, в совместном и взаимозависимом измененном состоянии сознания.

3. Дружеское общение в ходе ее поиска самой себя. Как психотерапевт, я не хочу вести клиента, поскольку она лучше меня знает путь к источникам своей боли. (Конечно, это бессознательное знание, но оно тем не менее существует.) Я не хочу отставать в своем понимании, потому что тогда исследование может стать слишком пугающим для нее. Все что я хочу — это быть на ее стороне, иногда отставая на один шаг, иногда, если я могу более ясно видеть путь, по которому мы идем, забегая на шаг вперед, и предпринимая бросок вперед лишь в том случае, когда мной руководит интуиция.

4. Доверие к «мудрости организма», ведущей нас к ядру ее проблем. В ходе интервью я испытываю полное доверие к тому, что она будет двигаться в направлении областей, релевантных ее дистрессу. Безотносительно к тому, насколько проницательным, как клиницист, я могу быть, я никогда не угадал бы, что смерть ее матери или ее любовь к искусству или роль, которую она играла на сцене много лет назад, могут иметь какое-то отношение к ее освобождению от страхов. Однако, испытывая доверие, ее организм, ее неосознаваемый разум — называйте это как угодно — может пройти по пути, ведущему в направлении решающих пунктов. Таким образом, как психотерапевт, я хочу сделать возможным для моего клиента движение к сердцу ее конфликтов по ее собственному пути и с ее собственной скоростью.

5. Помощь клиенту в том, чтобы полно ощутить свои чувства. Лучший пример этого, — когда она позволяет себе достаточно полно испытать безнадежность своей пойманности. Как только подобный страх оказывается прочувствованным во всей своей глубине и во всем объеме, он может продолжить движение. Это важная часть движения в процессе изменения. Совсем неважно то, что она с полной убежденностью говорит: «Вы действительно попали в самую десятку», ясно одно: она ощущает нечто, что определенно помогает ей, хотя и не может выразить его словами.

Последнее не имеет значения. То, что действительно важно, — так это само ощущение, и психотерапевту вовсе не нужно знать точно, что представляет собой это нечто (хотя в данном случае клиентка рассказала мне об этом на следующий день). Указание на все эти моменты, возможно, прояснит то обстоятельство, что человекоцентрированный подход в психотерапии приводит к весьма неуловимому, зачастую запутанному процессу, процессу, обладающему своим собственным органичным течением. Для того, чтобы сделать этот процесс возможным, психотерапевту крайне важно быть полностью присутствующим в качестве понимающего и проявляющего заботу человека, однако наиболее решающие события происходят в чувствах и ощущениях клиента.

Результат для Джен

Непосредственно после интервью, описывая свой опыт участникам семинара, Джен сказала: «Для себя, как это ни странно, несмотря на свое волнение, я нахожу его очень интересным. Я нуждалась в помощи, и я думаю, что нашла ответ, благодаря д-ру Карлу.»

Это можно рассматривать как просто вежливость, если бы не наш последующий разговор. На следующее утро Джен сказала мне, что обмен относительно «озорной маленькой девочки» послужил толчком для самоисследования. Она поняла, что утраченной оказалась не только озорная маленькая девочка, но и некоторые другие части ее я также исчезли на протяжении последних восемнадцати месяцев. «Я понимаю, что для того, чтобы встретить жизнь в качестве целостного человека, мне нужно найти эти утраченные части самой себя.» Она сказала, что для нее интервью стало «потрясшим душу опытом». Процесс, начавшийся в ходе интервью, видимо продолжается в ней.

Литература